Григорий Ярцев - Родословные [СИ]

Зверь все еще боролся, не сдавался, но сознание его притупилось, оттого и Гавриил не мог увидеть бойню, что устроила тварь в самолете. Тогда он схватился за нижнюю и верхнюю челюсти зверя, они были велики, обхватить их не удалось, но цепко вцепиться все-таки получилось. Клыки зверя, растопыренные в разные стороны, резали ладони Гавриила, но это его не останавливало. Боли нет, только понимание незначительного ущерба. Гавриил резко дернул челюсти смилодона в разные стороны и прозвучал обрывистый треск – зверю вывихнуло нижнюю челюсть, но зверь все еще неустанно старался вырваться, даже теперь с хаотично болтавшейся нижней частью морды. Верхнюю челюсть Гавриил не отпускал, и свободной рукой упершись в его шею, тянул голову зверя на себя: треск… треск… визг и хруст – сломал.

Только что бурлящее невиданной жизненной силой тело огромного зверя в уже безжизненном расслаблении растянулось на белоснежном, изрядно истерзанным борьбой снегом. Гавриил сжимал в руках грубую шерсть смилодона, в нем закипала невиданная злоба и ярость, видимо, каким-то образом перенятая от поверженного чудовища. Гавриил поднялся над его уже бездыханном телом и с горечью в глазах осознал – он собственноручно прервал нить целого вида.

Он поднялся, ловко выхватил и подхватил стик из снега. Теплая, почти горячая кровь смилодона, стекающая со рта по подбородку и вниз, каким-то образом еще не охладела, даже при таких низких температурах. Гавриил спешно оглянулся, пытаясь хоть как-то сориентироваться, но вокруг была лишь белоснежная гладь, изредка прерывавшаяся ледяными глыбами, торчавшими из-под земли точно острые клыки огромного хищника и черное пятно – ИССИ, стоявшая, как ни в чем не бывало.

– Было занимательно, – признался ему синтезированный голос ИССИ, когда Гавриил оказался достаточно близко.

– А помочь не могла? – скривившись лицом от странной похвалы, полюбопытствовал Гавриил.

– Нет, – равнодушно ответила та. – Мне нравится наблюдать, как дерутся самцы.

Лицо Гавриила скривилось сильнее, и он не нашел чем возразить.

– Виктор? – ненавистным голосом объявил Гавриил.

– В сотне метрах к юго-западу, – доложила ИССИ. – Я могу открыть вход.

– Просто так?

– Если спросят – совру, скажу, что ты угрожал мне… форматированием.

– Будь добра, – сжав стик в руках, процедил он.

Гавриил даже не задумался над тем, почему ИССИ указала ему путь к Колыбели. Сейчас все его сознание и естество охватило неутолимое желание расправиться с Виктором за его предательство. Гавриил какой-то частью себя осознавал – Виктор слишком силен и вполне вероятно с легкостью расправится с ним, но гнев целиком захлестнул Гавриила, ослепил его, да и недавняя победа на смилодоном придавала уверенности.

Гавриил спускался вниз на платформе в небольшой ромбовидной шахте, по краям освещаемой продолговатыми яркими люминесцентными лампами, источавшими холодный свет. Очевидно, лампы здесь были оставлены людьми, наймитами Виктора, стоившими Колыбель. Кажется, он немного поспешил, убив их, прежде чем они успели убрать лампы. Бессмертному освещение ни к чему и горящие лампы эти выглядели довольно несуразно. Спуск затягивался, а терпение Гавриила тем временем заканчивалось все быстрее. Он не знал, как глубоко спустился, но понимал – Виктор близко. Что-то необъяснимое будто подсказывало ему, направляло его.

Платформа плавно остановилась, и у Гавриила сложилось странное впечатление того, что он оказался на дне большого многогранного колодца, а полная, окружавшая его тишина, присущая миру мертвых, заставила его содрогнуться, как от холодного ветра. Внезапно под сотни трескающихся звуков, раздавшихся за его спиною, одна из стен колодца рассыпалась угловатой мозаикой – так же как ИССИ, образовав вход в, казалось нескончаемое помещение, стены которого встретили Гавриила непроницаемой чернотой, лишь пол посверкивал черным блеском металла.

"Это корабль. Я внутри корабля, такого же, как ИССИ", – подумал Гавриил, и ему вспомнился рассказ Мстислава о том, что ИССИ сейчас – лишь малая часть того, чем являлась когда-то. "Конструкция, созданная из большого корабля. Корабль Хранителей, потерпевший крушение на планете, позже получившей название Земля и переделанный в Колыбель" – что-то подсказало Гавриилу, заботливо вложило эту мысль в его мозг.

Он не спеша шел вглубь этого будто бы бесконечно удаляющегося прямоугольного тоннеля и с каждым новым его шагом по глянцевому, до блеска натертому черному полу стены будто отступали от него во мрак. Но ему все же удавалось видеть их, как и высокий потолок, его зоркие глаза, теперь так же горящие зелеными кошачьими огоньками в темноте, позволяли ему разглядеть бесчисленное множество прямых линий, разной толщины – ими были усыпаны матово-черные стены и изборождены отражающие глянцевую гладь пола высокие потолки. Со всех сторон его будто окружала одна большая микросхема.

Едва Гавриилу удалось сделать еще несколько шагов, как в десяти метрах от него на теперь уже ярком от его присутствия глянцевом полу, появилось изувеченное тело. Поддавшись внутреннему порыву, Гавриил шагнул вперед к телу и, растаявшая в его приближении тьма показала еще и чью-то аккуратненькую, уточненную, но оторванную по локоть руку. Гавриил осторожно подходил ближе, взведя на максимум все свои чувства. Показались еще части тел, сейчас стало ясно – смилодон побывал здесь раньше, еще до того, как повстречался с Гавриилом. Тело, уцелевшее больше остальных, безжизненно лежало спиной к Гавриилу. Подойдя достаточно близко, Гавриил узнал Мстислава, изувеченного, убитого с чувством лютой, совершенно неуместной жестокости. Узнал и Веру с Надеждой, но их тела были буквально разорваны на части и определить где, чья рука, нога, туловище или голова Гавриил затруднялся даже при жизни сестер-близняшек, а сейчас сделать это стало и вовсе невозможным. В мгновение ока, все его фантазии о том, как они могли провести бесчисленное количество времени, сколько всего узнать друг о друге – все эти мысли исчезли, разбились на части и разлетелись как сейчас их тела. Понял и то, что никогда не узнает историй, изображенных на наплечнике Мстислава. Он безмолвно стоял над их безжизненными телами и ждал момента скорби, понимал, что их, так нелепо оборвавшиеся жизни, нужно оплакать, но вместо мыслей об утрате пришли мысли холодного расчета:

"Рядом нет оружия, на их телах нет брони, а их фиктримаго – ярко белые, парадные"…

…"Церемониальные" – вновь что-то заботливо одарило Гавриила правильным, подходящим названием. Шепчущий внутренний голос.

"Виктор обманул их, – продолжал выстраивать свои догадки Гавриил. – Как и меня. Усыпил их бдительность, воспользовался их слепой в него верой и преданностью. Их убил смилодон, очевидно, натравленный Виктором. Все то же самое я видел в самолете хранителей, чувствовал и внутри чудовища – зверство, ярость, исступление. Но если не выжили они, как тогда выжил я?" – Гавриил, наконец, задался верным вопросом, беззвучно усмехнувшись про себя своей победе.